Академия и хаос - Страница 82

— Сам дед, похоже, в этом просто убежден, — задумчиво произнесла Ванда.

— Что ж, теперь, находясь в тюрьме, он скорее всего убежден в этом чуть меньше, чем прежде.

— Вы виделись с ним?

— Нет, — покачал головой Димерцел. — Это было бы неразумно.

— Кто может угрожать моему деду? — сурово сдвинув брови, спросила Ванда.

— Я не думаю, что ему грозит физическое устранение. Вам известно о группе менталиков, которые намного сильнее нас с вами?

Ванда сглотнула подступивший к горлу ком, пытаясь придумать причину, согласно которой она могла бы отказаться разговаривать с этим человеком. Он не пытался действовать на нее внушением. Он не спрашивал ее о доказательствах существования других менталиков, не выведывал никаких подробностей, ни словом не обмолвился ни о «Конце Звезд», ни о Второй Академии.

— Мне доподлинно известно, что существует один такой человек, — ответила она осторожно. — Может быть, два.

— Вы знаете о Варе Лизо, которая теперь сотрудничает с человеком по имени Фарад Синтер. Вдвоем они представляют собой мощную команду и создают для вас значительные трудности. Но сейчас они прекратили поиск таких, как вы. Цель их поисков теперь иная. Линь Чен пытается дискредитировать Синтера, ослабив поводок. Как говорится в старой поговорке, чтобы тот смог удавиться этим поводком. Но у Синтера есть и другие враги, и ему не позволят зайти слишком далеко — его остановят. Подозреваю, что их обоих скоро казнят, и они не будут представлять угрозы ни для вашего деда, ни для вас.

Почему-то из этого заявления Ванда сделала вывод о том, что Лизо может представлять угрозу и для самого Димерцела. — А для вас?

— Маловероятно. Теперь мне пора идти. Но я прошу вас: берегите Гэри, обеспечьте его защиту, как только он окажется на свободе. Труд Гэри уникален и крайне важен. Нельзя допустить, чтобы ему помешали!

Димерцел старомодно, в пояс поклонился Ванде и Стеттину и повернулся к двери.

— Нам бы хотелось сохранить контакт с вами, — окликнула его Ванда. — Похоже, вы знаете много такого, что могло бы нам пригодиться…

Димерцел печально покачал головой.

— Вы — чудесные дети, и ваша работа очень важна, — сказал он. — Но я слишком уязвим для того, чтобы стать вашим близким другом. Вам лучше действовать самостоятельно.

Он легко открыл дверь, до того запертую на три замка, перешагнул порог, кивнул почтительно и благородно и закрыл за собой дверь.

Стеттин шумно выдохнул. Его непросохшие волосы торчали дыбом.

— Знаешь, порой я гадаю, стоило ли мне на тебе жениться, — признался он. — У твоего семейства на редкость странные знакомцы!

Ванда не спускала глаз с закрытой двери. Взгляд ее был усталым и отчаянным.

— Я ничего не поняла, не смогла прочесть его мыслей. А ты?

— То же самое, — признался Стеттин.

— Видимо, он очень опытный менталик. Умеет наглухо закрываться. — Ванда поежилась. — Что-то во всем этом очень странное… У тебя никогда не было такого чувства, что дед нам не все рассказывает?

— Постоянно, — буркнул Стеттин. — Но в моем случае это может быть связано исключительно с тем, что он боится мне наскучить.

Ванда взяла себя в руки и приобрела решительный вид.

— Ты тут особенно не обживайся, между прочим.

— Почему нет? — возмутился было Стеттин, но тут же поднял руки, как бы прося пощады. — О-о-о, нет, только не снова…

— Мы переезжаем. Надо двигаться. Теперь все опять пришло в движение. Всем надо переезжать.

— О, небо! — воскликнул Стеттин и в сердцах зашвырнул полотенце в угол. — Но он же сказал, что, по его мнению, Гэри победит!

— Откуда ему знать? — угрюмо пожала плечами Ванда.

… Речь обвинителя, выступления свидетелей — все подробности Суда дошли до нас из не заслуживающих доверия источников. Самым достоверным из них, несомненно, являются записи Гааля Дорника, но, как уже неоднократно указывалось, эти записи на протяжении веков много раз редактировались и подвергались цензуре. Дорник представляется преданным делу наблюдателем, однако современная наука позволяет предположить, что даже такие моменты, как продолжительность Суда и длительность отдельных заседаний, могут быть описаны неверно…

«ГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ», 117-е издание, 1054 г . Э.А.

Глава 48

Гэри спал мало и урывками. В той комнате, где его поместили, постоянно горел свет, а ему не позволяли ни пользоваться снотворными, ни надевать темные очки. В конце концов Гэри решил, что таким образом Чен надеется измотать его и сделать более сговорчивым ко дню выступления в суде.

Встреч с Седжаром Буном до следующего дня не предвиделось, да Гэри и не питал надежд на то, что его адвокату удастся уговорить Чена отдать распоряжение, чтобы свет гасили на более или менее продолжительное время.

Гэри держался, как мог. На самом деле, все эти страдания больше соответствовали его понятиям о справедливости и гордости, нежели состоянию его здоровья.

Однако наступали странные мгновения, когда Гэри казалось, что он и спит и бодрствует одновременно. Тогда он резко открывал глаза, пристально смотрел на пустую, пастельно-розовую стену и думал о том, что только что видел нечто очень важное и даже прекрасное, но никак не мог припомнить, что именно. Воспоминания? Сон? Озарение? В этой проклятой комнате, где ничего не менялось с тех пор, как Гэри сюда поместили, могло привидеться положительно все, что угодно. Если на то пошло, она была ничем не лучше предыдущей камеры.

Гэри принимался ходить из угла в угол — исполнять прославленный ритуал заключенного. Ровно шесть метров в одну сторону и столько же — в другую. Просто роскошь в сравнении с прежней кутузкой… Но этого, конечно, было недостаточно для радости. Через несколько часов Гэри уставал от ходьбы и усаживался на постель.